Ледовый барьер - Страница 139

139

Метеорит содрогнулся, и Глинн ухватился обеими руками, когда метеорит наклонился вместе с кораблём. Вокруг свисали канаты, пристёгнутые к пластинам, обрамляющим резервуар, и, чтобы не упасть, он быстро обвязал вокруг пояса один из них. И затем вернулся к ключу. Повернуть его на четверть оборота — вот и всё, что нужно. Теперь корабль двигался медленнее, и Глинн снова схватился за ручку ключа.

— И я могла бы полюбить тебя. Эли…

Глинн внезапно остановился и уставился на Бриттон. Она попыталась сказать что-то ещё, но её голос заглушил возросшие визги измученного металла, которые бешеным эхом отдавались в огромном помещении. Всё, что он видел — её фигурку на помостках, сверху. Из её золотых волос куда-то подевались заколки, и теперь они спокойно свисали с плеч, светясь даже в этом тусклом освещении.

Продолжая смотреть на неё, он отвлечённо осознал, что корабль всё не выравнивается. Глинн отвёл от Бриттон взгляд, переведя его сначала на болт, а затем на Паппапа. Старик ухмылялся, с его длинных тонких усиков капала вода. Глинн почувствовал прилив ярости на самого себя за то, что не может сконцентрироваться на проблеме, которая находится под самым его носом.

— Ключ! — Крикнул он Паппапу, стараясь перекричать вопли металла.

Корабль склонился очень далеко, звуки металла оглушали. Рукой, которую он бы предпочёл видеть твёрже, Глинн вытянул из кармана часы, чтобы ещё раз измерить крен; поднял вверх, но часы раскачивались взад-вперёд. Когда он попытался их остановить, часы выскользнули из пальцев и вдребезги разбились о боковую часть метеорита; Глинн увидел маленькие проблески золота и стекла, что рассыпались по красной поверхности и исчезали в глубине.

Казалось, «Рольвааг» внезапно, жёстко и стремительно заваливается на сторону. Или то лишь игра воображения? Конечно, так оно и есть: ничего из этого не может происходить на самом деле. В решение задачи вложили двойную избыточность, провели вычисления и перепроверили их, учли все возможные пути к провалу.

И тут Глинн почувствовал, как метеорит под ним пришёл в движение. Раздался рвущийся звук, когда брезент прорвался, а сеть распуталась. Неожиданно красный цвет метеорита заслонил собой всё поле зрения подобно тому, как вскрывается обширная рана. Камень прорывался сквозь мешанину канатов и кабелей, заклёпки выскакивали и рикошетом летели мимо. А корабль всё заваливался и заваливался на сторону, всё круче и круче. Глинн отчаянно карабкался, пытаясь развязать канат, затянутый на талии, но узел был настолько туг, он был таким тугим…

Раздался звук, который нельзя описать ничем, как будто под ним одновременно разверзлись вода и небо. Резервуар разорвался на части в ужасающем дожде искр, и метеорит укатился во тьму — неуклюжий монстр, похожий на целеустремлённого зверя — унося с собой и Глинна. В мгновение ока вокруг стало темно, он почувствовал поток холодного воздуха…

***

Тихое звяканье бокалов, приглушённые звуки голосов. Под вечер четверга на л'Амбруази стояла суматоха, и улица была запружена любителями искусств и богатыми парижанами. За фасадом неброского ресторана туманная осенняя луна элегантно мерцала над районом Марэ. Глинн улыбнулся Салли Бриттон, которая сидела напротив него на белом камчате.

— Попробуй, — сказал он, когда официант открыл бутылку «Вдовы Клико» и направил пенную струю в их бокалы.

Глинн взял свой бокал и поднял его. Бриттон улыбнулась и заговорила:

...

… каким покоем обернулась

эта жуткая катастрофа

кто-то слышит всплеск, крик отчаяния,

но чужая неудача его не волнует

Но неудача его не волнует…

Когда все чувства Глинна сменило непонимание, цитату заглушил отвратительный смех Паппапа. И затем всё испарилось во вспышке яркого, прекрасного света.

Пролив Дрейка, 19:55

С сидящей рядом Рашель, которая плотно прижималась к его руке, МакФарлэйн отчаянно вцепился в петли ремней на спасательной шлюпке. Судёнышко продиралось сквозь огромные пики и глубокие долины бурного моря. Последние двадцать минут прошли в жуткой суматохе: вот Бриттон внезапно покидает мостик; вот Ховелл принимает командование на себя и отдаёт приказ покинуть корабль; вот группы людей у спасательных шлюпок и мучительный отход лодок в бушующее море. После напряжённых часов гонки с эсминцем, борьбы со штормом и метеоритом, теперешняя катастрофа случилась настолько быстро, что казалась нереальной. МакФарлйэн в первый раз окинул взглядом внутреннее убранство шлюпки. С однослойным корпусом, крошечным люком и ещё более крошечными иллюминаторами она напоминала торпеду-переростка. Ховелл стоял у руля и управлял; Ллойд и остальные, общим числом что-то около двадцати, находились внутри. В их числе было и с полдюжины тех, чья шлюпка сорвалась с шлюпбалки во время спуска на воду, и которых вытащили из ледяной воды.

Когда шлюпка пришла в свободное падение, МакФарлэйн схватился крепче. Потом лодка врезалась в воду и быстро вылетела на поверхность. Вместо того, чтобы вспахивать волны подобно «Рольваагу», шестидесятифутовое судёнышко швыряло на воде, как щепку. Захватывающие дух затяжные падения и натужные подъёмы на водные обрывы изнуряли и ужасали. Все вымокли в ледяной воде, а некоторые из тех, кто успел искупаться, как видел МакФарлэйн, потеряли сознание. Слава Богу, рядом находился Брамбель, который ухаживал за ними, как мог.

Офицер в передней части шлюпки закреплял на месте припасы и оборудование. Обломки дерева перекатывались в воде, у ног. Все страдали от морской болезни, и некоторых неудержимо рвало. Никто из команды не произносил ни слова, все молча выполняли свои обязанности. Плотно закрытый корпус шлюпки защищал их от стихии, но МакФарлэйн чувствовал, что жуткие воды безжалостно терзают лодку.

139