Ледовый барьер - Страница 102

102

— Ты не забыл, Глинн, за кем в этой операции последнее слово? Помимо того, что я увольняю тебя, я вообще прекращаю финансирование ЭИР, — он повернулся к Бриттон. — Верните электричество в мои отсеки.

И снова, на какой-то миг, показалось, будто Глинн просто не слышит Ллойда. И Бриттон, в свою очередь, тоже не сдвинулась с места. Глинн всё так же спокойно продолжал говорить в рацию, отдавать распоряжения, следить за ходом работ. Внезапный порыв ветра ударил в окно мостика, прочертив по плексигласу лентами дождя. Лицо Ллойда побагровело, когда он обернулся к капитану и команде. Никто не встретился с ним взглядом. Работа на мостике продолжалась.

— Меня хоть кто-нибудь слышит? — Воскликнул он.

И тут, наконец, обернулся Глинн.

— Я не забыл, за кем последее слово, господин Ллойд, — ответил он, и в его голос звучал примирительно, даже дружелюбно.

Ллойд глубоко вдохнул, мгновенно растерявшись. Глинн продолжил говорить мягко, настойчиво и даже добродушно.

— Господин Ллойд, в любой операции должен быть лишь один командир. Вы знаете это лучше, чем кто-либо другой. Подписав контракт, я сделал обещание, и я не собираюсь его нарушать. Если вам кажется, что я превышаю свои полномочия, пожалуйста, имейте в виду — я делаю это для вас. Если бы вы связались с чилийским вице-президентом, мы бы потеряли всё. Я лично его знаю: мы частенько играли в поло на его ранчо в Патагонии. Ничто не доставило бы ему такого удовольствия, как отвесить американцам крепкий пинок.

Ллойд с запинкой переспросил:

— Ты играл в поло с…?

Глинн быстро продолжал.

— Лишь у меня одного есть вся информация. Лишь я, и только я, знаю путь к успеху. Я держу всё в тайне не из скромности, господин Ллойд. Для этого есть веская причина: это сделано для того, чтобы никто не смог предвосхитить замысел и помешать нашим действиям. Если честно, сам метеорит не представляет для меня никакого интереса. Но я пообещал, что доставлю его из точки А в точку Б, и никто — никто! — меня не остановит. Так что, надеюсь, теперь вы понимаете, почему я не собираюсь упускать контроль над этой операцией или делиться с вами объяснениями и прогнозами. А что до прекращения финансирования — мы, как джентльмены, обсудим этот вопрос по возвращении в Америку.

— Послушай, Глинн, всё это очень хорошо и прекрасно…

— Дискуссия окончена, и теперь, сэр, вы будете подчиняться мне, — в голосе Глинна, до того мягком, внезапно зазвучали стальные нотки. — А останетесь ли вы тихо сидеть здесь, растворитесь ли у себя в офисе или пойдёте на гауптвахту, меня совершенно не волнует.

Ллойд, ошарашенный, уставился на него.

— Ты думаешь, меня можно засадить на гауптвахту, ты, надменный ублюдок?

Он прочитал ответ по выражению лица Глинна.

Ллойд, чуть ли не лиловым от ярости лицом, с минуту помолчал. Затем повернулся к Бриттон.

— А на кого работаете вы?

Но глаза Бриттон, глубокие и зелёные, точно океан, продолжали смотреть на Глинна.

— Я работаю на человека, у которого ключи от машины, — наконец, произнесла она.

Ллойд стоял на месте, распухший от гнева. Он не стал реагировать немедленно. Вместо того он медленно прогулялся по всему мостику, оставляя за собой скрипящими полами пальто брызги воды, пока не остановился у ряда окон. Там он стоял какое-то время, тяжело дыша и не глядя ни на что конкретное.

— В последний раз приказываю подать энергию в мой отсек и восстановить связь!

Ни звука, ни отклика. Было ясно, что никто, даже самый младший офицер, не намеревается подчиняться Ллойду.

Он медленно обернулся, и его взгляд упал прямо на МакФарлэйна. Ллойд тихо спросил:

— А ты, Сэм?

Очередной жестокий порыв ветра ударил в окна. МакФарлэйн, стоящий в ступоре, почувствовал, как содрогнулся воздух. На мостике наступила мёртвая тишина. Ему требовалось принять какое-то решение, и он его принял, одно из самых лёгких решений в жизни.

— Я работаю ради метеорита, — тихо сказал МакФарлэйн.

Ллойд продолжал смотреть на него чёрными, сверкающими глазами. Затем, в какой-то миг, из него будто выпустили воздух. Массивная фигура, казалось, потеряла мощь буйвола, плечи опустились, цвет с лица исчез. Он повернулся к ним спиной, помедлил, медленно вышёл с капитанского мостика и исчез за дверью.

Мгновение спустя Глинн снова склонился к чёрному компьютеру и что-то тихо проговорил человеку, сидящему за клавиатурой.

«Рольвааг», 01:45

Капитан Бриттон смотрела прямо перед собой, ничем не выдавая своих чувств. Она старалась подстраивать дыхание, сердечный ритм, всё, — к пульсу корабля. Последние часы ветер постоянно набирал силу, и теперь стонал и молотом бил по кораблю. Дождь тоже усилился, крупные капли словно пули выстреливали из тумана. Panteonero был близок.

Она перенесла внимание на паутину башни, что вздымалась из трюма. Сооружение пока оставалось ниже уровня обрыва, и, однако, оно казалось завершённым. У Бриттон не было ни малейшего представления о том, каким будет следующий шаг. Незнание вызывало чувство неловкости, даже униженности. Она бросила взгляд на компьютер ЭИР и мужчину, что за ним работал. Ей казалось, на борту она знает каждого. Однако этот человек — совершеннейший незнакомец, который, судя по всему, чертовски много знает о том, как обращаться с танкером. Бриттон сжала губы ещё плотнее.

Конечно, в некоторых ситуациях ей приходилось терять власть над судном — при загрузке топлива, например, или когда на борт поднимается портовый лоцман. Но то были простые, знакомые элементы управления судном, они вырабатывались десятилетиями. А то, что произошло сейчас, таковым не являлось: это было унижением. Незнакомцы управляли загрузкой после того, как она пришвартовала корабль к берегу и оставила его под прицелом военного судна в трёх тысячах ярдов… Ещё раз она попыталась упрятать поглубже чувства гнева и боли. В конце концов, собственные чувства Бриттон не так уж важны — не в этот момент, когда она думает о том, что эсминец ждёт их там, в темноте.

102